occuserpens den

Первый вопрос разумного обсуждения постановки "Кольца" - как сформулировать отношение к его героям. При этом нужно каким-то образом преодолеть проклятие провальной интерпретации Вагнера, найти дорогу между тремя крайностями: милитаристской пафосной героизацией, интеллигентской карикатурой и тюзовской кастрациейадаптацией. Ни одна из этих крайностей ничего хорошего не сулит.

Чтобы довести Зигфрида и Брунгильду до ролевых моделей революционных лидеров, понадобится столько пропагандистской косметики, что никакое техническое мастерство такую постановку не спасет. Напротив, если герои "Кольца" - шайка жуликов и кровопийц, остается загадкой, зачем такая интерпретация собственно нужна. Не любишь и не понимаешь Вагнера - не надо, не ставь и не смотри.

Адаптировать Вагнера до тюзовского уровня можно, например, чрезмерными сценическими спецэффектами. В этом случае неудобные вопросы о смысле происходящего естественным образом снимаются. Верный способ нейтрализовать спектакль - превратить его в мертвый музейный экспонат. Наконец, постановку можно упростить так, чтобы получилось безобидное и бессмысленное политкорректное развлечение.

Чтобы разобраться в метовских "Сумерках Богов", можно, крайне огрубленно, представить персонажей спектакля как обаятельных гангстеров. В основе их криминального по существу мира - волшебный меч и заколдованное кольцо, что в современных терминах соответствует оружию и деньгам. Благодаря волшебному мечу, Зигфрид может убить дракона Фафнира и даже соперничать с самим Вотаном. А вот смысл волшебного кольца и связанного с ним проклятия героям недоступен в принципе. Идея разобраться в его устройстве им как людям действия не приходит в голову до самого конца.

В принципе, актерская игра в опере - не главное, но в метовском спектакле Зигфрид, Брунгильда, Гутрун и Хейген замечательно хороши. Более того, Гутрун оказывается моложе и привлекательнее Брунгильды, что делает действие волшебного напитка и измену Зигфрида более понятной и естественной. Без убедительной игры и драматической режиссуры с интерпретационным проклятием ничего не сделаешь.

Оформление сцены и спецэффекты в метовской постановке 2012г в основном абстрактные, практически никакой историко-мифологической конкретики в них нет. Нет и зАмковой тяжеловесности. Костюмы очень сдержанные, минималистические. Некоторое представление о том, как замечательно это сделано, можно составить по очень короткому трейлеру. Увы, это все, что мне удалось найти. Музыка... это нужно слушать в зале, иначе ничего, кроме жалкой пародии, не получится.

Для сравнения - японская версия финальной сцены самосожжения Брунгильды. Не зная других вариантов, можно подумать, что это очень удачное решение. Безусловно, костюм Брунгильды по-своему хорош. Но уместен ли, разве офицер вотановской революционной гвардии такое оденет?! Дело в том, что, в современных терминах, от одного взгляда валькирии у офицеров спецчастей на поле боя мороз по коже должен идти. Здесь же мы видим то ли утонченную генеральскую вдову, то ли современную лидершу(тм).

При всей его внешней простоте, в замечательном коротком рассказе Хемингуэя "Убийцы" (я о нем уже в конце 2009г. писал) есть две загадки - одна простая, вторая посложнее.

Во-первых, не очень понятно, зачем Нику Адамсу понадобилось предупреждать Шведа о том, что его преследуют. Показанная в рассказе ситуация явно мафиозная, поэтому вмешиваться в бандитские разборки для Ника неразумно. При этом в полицию он не обращается, предпочитает действовать самостоятельно.

Скорее всего, это объясняется тягой Ника к приключениям, любознательностью, подростковой наивностью и чувством собственного достоинства. Гангстеры его унизили, теперь Ник хочет восстановить справедливость.

А вот того, что сейчас называется правочеловеческой сознательностью, у Хемингуэя нет. Современная либеральная и консервативная риторика для его героев пустой звук. Никаких абстрактных прав у них нет, есть только то, чего они могут для себя добиться.

Во-вторых и в-главных, Хемингуэй никак не объясняет удивительную апатию Шведа. Почему он не пытается ни бежать, ни сопротивляться? Простой наивностью это не объяснишь, в отличие от Ника, Швед наверняка понимает, что происходит.

Общее объяснение - Швед парализован страхом перед вынесенным ему неизвестными силами приговором. Но мы все равно не знаем, что именно произошло.

Одну возможную версию дает нуарный фильм Седмака "Убийцы". В фильме Швед - глупый гангстер. Он участвует в ограблении, а потом по наивности пытается присвоить себе всю добычу. Но главарь банды оказывется умнее: с помощью роковой красавицы Китти он всех перехитрил, присвоил все деньги и устранил Шведа.

Во всяком случае, при очевидном сходстве рассказа с притчами Кафки, Хемингуэй реалистичен и рационален. Никакой мистики в "Убийцах", как и в других его вещах нет. Но это вовсе не означает, что Хемингуэя интересно читать наивно, без систематической интерпретации.

На самом деле, лес рубят не просто так, а чтобы найти волшебную щепку. Все деревья в лесу не стоят одной молекулы этой драгоценной щепки! Весь вопрос в том, когда она, наконец, найдется.

А Притча о Законе Кафки - это история одной из множества щепок, которые оказались неволшебными. Ну и что? Хотя в данном конкретном случае выигрыш нулевой, в целом, за счет волшебной щепки матожидание выигрыша все равно положительно.

Для обамников-неопрогрессистов это знак "Да, мы можем".

Кафкианцы-конспирологи готовы обсуждать смысл этого зловещего загадочного знака до бесконечности.

Для постмодернистов-легалистов этот знак обозначает текст в ПДД, описывающий его назначение.

Легенда умалчивает о том, что сизифов камень был наделен интеллектом. Благодаря этому Сизиф всегда знал, как камень к нему относится.

Когда камень был не в духе, Сизифу постоянно транслировались изощренные проклятия в его собственный адрес и в адрес сотворивших его богов.

Иногда, в порядке поощрения за хорошее поведение, проклятия заменялись славославиями камню и мудрости его создателей. В промежуточных ситуациях между противниками и поклонниками камня происходили диспуты.

Можно себе представить злое наслаждение Сизифа, когда камень, высекая искры, катился вниз по склону горы, а в ушах звенели замысловатые славославия богам!

Критики часто говорят об экспериментальном, новаторском, революционном кино. Оставим слабые вещи в стороне. Интересно, как отличить новаторский фильм от просто сильного?

Первый кандидат в новаторы - белая ворона, вещь видимо выделяющаяся из общего потока. Конечно белая ворона, про которую не скажешь, кто она такая и откуда она взялась, интересна сама по себе.

Но, во-первых, ее исключительность может оказаться относительной, объясняться простым недостатком опыта. А во-вторых и в главных, откуда все-таки белые вороны берутся?

Самые интересное фильмы, настоящие чудеса, смысл которых выясняется только впоследствии - это предки белых ворон. Сами по себе они могут быть не так уж и примечательны, их сила видна только в сравнении с тем, что будет сделано позднее, в других странах и десятилетия спустя.

Вот таким питомником белых ворон будущего был Голливуд 1930-50х гг. От фильмов того времени захватывает дух - легко и непринужденно делались вещи, которые сейчас и в голову не приходят. А о злополучном аватаро-алисном 3D на этом уровне и говорить не стоит.

После самоубийства Отелло Яго под пытками показал, что Кассио действительно был любовником, но не Дездемоны, а самого Отелло. Когда Яго честно рассказал об этом Дездемоне, та рассвирепела и отравила несчастного мавра ядом цикуты.

Как и следовало ожидать, показания Яго венецианскому руководству пришлись не по вкусу. Чтобы избежать утечки важных государственных секретов, следователям было предложено учесть то, что в свое время произошло с дочерью Тита Андроника.

Приказ был выполнен творчески. Для начала Яго изнасиловали, отрезали язык и отрубили руки как это было сделано с Лавинией. После некоторых размышлений, ему вдобавок выбили зубы, разбили челюсти, тщательно раздробили пальцы на ногах, чтобы предатель никогда уже не смог повторить свои показания.

В таком виде Яго был готов к публичной казни, которая была приурочена к торжественным похоронам Отелло и Дездемоны. После казни лучшие венецианские повара испекли из останков Яго пироги - специально для его родственников. О том, что с семьей преступника было дальше, история умалчивает.

Совсем коротко, о конспирологии можно сказать, что это фантастический триллер о некоторых Великих и Могущественных силах. Как правило, конспиролог представляет себя как поборника справедливости, защитника угнетенных и разоблачителя произвола зловещих персонажей его повествования.

В первый раз я прочитал "Алмаз величиной с отель Риц", не имея о конспирологиях ни малейшего понятия. Точнее говоря, это было проделано с подростковой уверенностью, что знания словесного словарного определения вполне достаточно. Поэтому простая мысль о том, что "Алмаз" - это чистой воды конспирология, мне тогда и в голову не пришла. А теперь оказалось, что, среди прочего, Фрэнсис Скотт Фицджеральд писал и конспирологии.

Впрочем, "Алмаз" - конспирология с основательным вывертом. Помимо замечательного языка, этот рассказ еще и ироничен, а идея борьбы со зловещими Вашингтонами не воспринимается слишком серьезно. В результате у ФСФ получилась позитивная конспирология - странная жутковатая история, которую трудно не любить.

Что замечательно, рассказ написан в 1922г, это благопoлучные в Америке времена до Великой Депрессии. Т.е. странная на сегодняшний взгляд, но обычная для начала 20в идея о неустойчивости даже самого высокого социального положения скорее отражает опыт 1МВ. Всего через несколько лет ревущие 1920-ые закончились, и финал "Алмаза" оказался пророческим.

О разнице между стыдом и тошнотой можно рассказать, например, так. Когда сожительство Иокасты с ее сыном Эдипом стало достоянием гласности, невозможно себе представить, чтобы Иокасте стало стыдно. На то она и была фиванской королевой, а не какой-нибудь сектанткой. А вот стошнило ее от эдиповой политической бездарности, надо думать, основательно. Взялся за гуж, не говори что не дюж!

Одна из ключевых сцен "Моби Дика" Мелвилла - разъяренный капитан Ахав разбивает свой любимый навигационный инструмент квадрант. Стандартное толкование этой сцены - охота Ахава на Белого Кита окончательно становится безумной.

Впрочем, если подумать, у Ахава наверняка было что-нибудь в запасе, например, более совершенный секстант. Я никогда не мог понять, почему мелвилловский морской волк пользовался устаревшим к тому времени квадрантом. Деньги на оборудование жалел, что ли? :)

Скорее всего, в сцене с квадрантом гнев Ахава вполне рационален - ему просто надоел его старый инструмент. Юнга же Ишмаэль, от лица которого ведется повествование в романе, логику капитана не понимает. Отсюда обычное в таких случаях непродуктивное, чисто риторическое обобщение.